Джордж Оруэлл в своё время, будучи работником BBC, столкнулся с одной из новейших на тот момент концептуальных разработок Тавистокского института, внедряемой при непосредственном участии британского министерства информации. Концепция эта называлась «Basic English» или, для краткости, BASIC, и суть её заключалась в максимальном сокращении и упрощении языка для иноязычных граждан (на тот момент в первую очередь для индусов). В базовый английский предлагалось включить не более 850 слов (650 существительных и 200 глаголов), после чего перевести на этот самый BASIC классическую английскую литературу: Шекспира, Марло и других.
Однако подобное сокращение словарного запаса обывателя дало весьма и весьма неожиданные результаты. В скором времени выяснилось, что BASIC идеален для предоставления массам цензурированных и должным образом отредактированных версий новостей. Поскольку новости подавались примитивным и простым языком, это придавало им характер непреложных фактов, даже несмотря на то, что информация в них была либо должным образом цензурирована, либо вообще являлась откровенной пропагандой.
Подобное возможности влиять на сознание при помощи языковых игр и внушения своих идей благодаря сокращению лексикона так поразили Оруэлла, что он впоследствии написал свою знаменитую антиутопию «1984», в которой BASIC стал прототипом того самого известного всем «новояза».
Так вот, наблюдая за отечественным политическим дискурсом, периодически участвуя в дискуссиях и, наконец, будучи долгое время студентом по специальности «государственное и муниципальное управление», я всё чаще замечаю, что «новояз» из радикального лингвистического исследования превратился в насущную практику и плавно перекочевал в область политических коннотаций. Стоит лишь спросить современного человека о политических воззрениях – и в потоке его сознания вы немедленно столкнётесь со смысловыми осколками теорий, с которыми он не знаком, и с терминами, значение которых им до конца не понято.
Серьёзные философские и политические воззрения были подвергнуты постмодернистской деструкции по заветам Дерриды, причём деструкции исключительно избранной и тщательно контролируемой. Людям дан понятийный аппарат, ограниченный понятиями народ/власть, тоталитаризм/демократия, суверенитет/оккупация и иже с ними. И уж эти границы охраняются средствами массовой информации покруче, чем ограждения любого тюремного лагеря.
Всё по-настоящему крупное в большой политике теперь пугает и отталкивает. Философ Дугин с кафедры соцфака МГУ каламбурит на тему «К чему философы в тёмные времена?», а премьер-министр Медведев с высоких трибун всерьёз излагает благоглупости о «свободе, которая лучше несвободы», достойные пера Льва Щаранского. Большой удачей считается процитировать Макиавелли или Маркса, не столкнувшись с зевотой утомлённого собеседника. Позвольте, у нас полная свобода! Отныне каждый волен цитировать кого угодно и каждый волен избавить себя от прослушивания пространных и непривлекательных цитат.
Под разговоры о деидеологизации науки и свободе мышления произошёл крупнейший академический подлог, позволивший извратить современную политологию так сильно, как это не осмеливались сделать даже кондовые партаппаратчики, выпускники высшей партийной школы в безвоздушную эпоху застойного СССР. В лексикон целого поколения был нарочно введён термин «режим», не обозначающий решительно ничего нового, но зато позволяющий противопоставлять демократию иным «режимам»: диктатуре, олигархии, авторитаризму и, наконец, тоталитаризму. Сделано это было с единственной целью – обелить историю демократических стран, ибо признавать простую истину о том, что именно демократия привела к фашизму и именно демократия прыгнула к нему в сладострастные объятия, стало как-то совсем уж не с руки. И отныне, сказав про «демократию вообще», вы уже как бы по умолчанию подразумеваете её западный капиталистический буржуазный вариант, противопоставляя такую «демократию» демократиям иного рода. Латиноамериканские – между прочим, вполне себе демократические режимы – в рамках данного лексикона неизбежно становятся «авторитарными», а китайский социалистический вариант народовластия обзывается то «олигархией», то вообще «тоталитаризмом».
Но самый интересный кульбит вытворяет подобная логика в момент ее использования в обсуждении истории Советского Союза, да и России вообще. Находясь в строгих рамках дискуссии о «режимах», невозможно не столкнуться с концепцией «двух тоталитаризмов», согласно которой вся вина за величайшую войну в истории человечества непременно возлагается на «два тоталитарных государства». После чего проводятся любые, вплоть до самых гнуснейших, манипуляции с историей, дабы преуменьшить роль западных демократий в установлении фашизма практически на всей территории Европы.
Никто не спорит, все подобные определения обладают собственной богатой историей и вполне имеют право на существование и употребление. Однако противопоставление их откровенно отдаёт лукавством. Что, в истории не существовало демократий, основанных на диктатуре аристократического меньшинства над рабским большинством? Или кому-то до сих пор незнакомы демократии с президентом авторитарного типа? Или, может быть, у нас сейчас не демократия, созданная руками олигархов на базе их, олигархов, консенсуса?
Фридрих фон Хайек в своём труде «Дорога к рабству» утверждал, что плановая экономика непременно ведёт к установлению тоталитарной социалистической системы, подавляющей свободу личности. Никто не спорит, тоталитарный социализм – это ужасно. Но по прошествии двадцати лет с момента падения «Империи Зла» пора бы уже, наверное, оглянуться вокруг себя и понять, наконец, что тоталитарный капитализм ужасен тоже. Кому-то недостаточно увиденного в благословенные девяностые либерального ада? Можно посмотреть на результаты работы армии «Империи добра» в Югославии, оценить работу свободного рынка в Ираке и «тяжёлую работу демократии» в Ливии. Любые разоблачения тоталитарных режимов и преступлений лично товарища Сталина как-то меркнут на фоне вытворяемого на подконтрольной им территории вполне себе демократическими и прогрессивными силами. Да и зарождение фашистской диктатуры в недрах демократической Веймарской республики перестаёт казаться необъяснимым феноменом.
Однако стоит лишь намекнуть на этот факт прогрессивным адептам либерализма – в дело вступает политический новояз, и любой диалог рассыпается на куски, теряя всяческий смысл...
http://www.odnako.org/blogs/show_29746/
