Что же касается нынешнего положения международных дел, то уже к началу 2011 года общение не только с украинским президентом, но и с премьером и другими официальными лицами стало все больше ограничиваться нормами протокольной вежливости. Подавляющее большинство программ и подготовленных к подписанию документов оказались замороженными и в Москве, и в Брюсселе, а США практически перестали принимать активное участие в украинской политике, полостью передоверив это «неблагодарное дело» Евросоюзу. За два последних года изоляция только усилилась.
– В конце декабря наблюдался всплеск международной активности по отношению к Украине, но понятно, что это была спешная реакция Запада на возможный в те дни прорыв на российском направлении.
– Ваши предположения подтверждаются тем, что в Брюсселе (да и в Москве) политики все меньше связывают себя нормами дипломатической (протокольной) вежливости и даже формальная (под телекамеры) часть встреч все больше напоминает выволочку нерадивого ученика строгим учителем. С представителями украинской власти прекратили вести переговоры, ограничиваясь лишь повторением ультиматумов, которые Украина должна принять, если хочет, чтобы ее проблемы хотя бы начали обсуждаться.
– Но если на саммитах с ЕС Украина «берет под козырек» (или делает вид, что берет, когда, к примеру, обещает учесть замечания в отношении «выборочного правосудия), то по отношению к Таможенному союзу позиционирует себя неким боевым петухом, выдвигая чуть ли не ультиматумы в виде «3+1» или «статуса наблюдателя при ТС». Или этот имидж – для внутреннего пользования?
– Это – непонимание изменившейся ситуации в мире. По объективным причинам интерес к Украине, достаточно высокий в период Кучмы, в 2005-м резко снизился, а с 2008 года и вовсе почти обнулился. Конечно, та же Россия не прочь включить Украину в свои интеграционные проекты. Для неё это выгодно, но не критически важно. Критически важен для России лишь военный контроль данной территории, обеспечивающий недопущение развёртывания здесь сил и средств вероятного противника. Но пока в Крыму стоит флот, а Тульская дивизия ВДВ способна пройти парадом по Крещатику через 5 часов после получения приказа, военный контроль осуществляется.
Так вот, никто в мире не согласен платить ту цену украинским амбициям, которую сложили в Киеве, а местечковые «интеллектуалы» из украинской власти и обслуживающих её «экспертов» свято верят, что с ними торгуются. С ними не торгуются – им уже написали: «Мене, мене, текел, упарсин»*.
Данное, катастрофическое состояние восприятия Украины на международной арене вызвано, в первую очередь, неадекватным внешнеполитическим курсом, избранным руководством государства во главе с президентом, который фактически определяет внешнюю политику. Янукович пытается вернуться к многовекторности эпохи Кучмы. Ничего плохого к многовекторной политике как таковой нет – государствам второго и третьего порядков балансирование между интересами сверхдержав позволяет реализовывать хоть и на ограниченную, но субъектность. Однако нужно всегда учитывать, что политика – есть искусство возможного, и реализация определенных политических схем должна соответствовать моменту.
Для Украины окно возможностей, позволяющей проводить многовекторную внешнюю политику закрылось в 1999-2000 гг. – в начале второй президентской каденции Леонида Кучмы. Связано это было с началом государственного ренессанса в России, с одной стороны, и с явно обозначившимся надрывом США – с другой стороны.
Попытка установления мировой гегемонии Вашингтона, опирающейся на военную мощь и «дипломатию доллара» к этому моменту уже провалилась, но США еще не желали признать поражение – они все превосходили по военной мощи весь остальной мир вместе взятый. И США попытались последним сверхусилием выиграть «холодный мир» так же, как они выиграли «холодную войну».
В этих условиях столкновение интересов России и США в третьих странах стало неизбежным. Особый интерес для Вашингтона представляла постсоветская периферия. До начала 2000-х это «ближнее зарубежье» (в российской терминологии) по умолчанию признавалось сферой не исключительного, но преимущественного влияния РФ. Это обеспечивало ослабевшей Москве буфер, который отделял ее от расширившегося, вопреки обещаниям, НАТО. Но в начале 2000-х Россия постепенно начала активизироваться, превращая свое формальное влияние в «ближнем зарубежье», во все более отчетливое доминирование. Отсюда, вытеснение России из СНГ должно было унизить Москву, показать ее неспособность противостоять интересам США даже на своих собственных границах. Окружение России «санитарным кордоном» американских сателлитов (из бывших союзных республик), с открыто русофобскими режимами призвано было навсегда перевести Россию в разряд третьестепенных региональных держав – ее ресурсы направлялись на борьбу с противоестественной русофобией соседей. Москва, таким образом, вычеркивалась из числа глобальных игроков.
Однако период американского наступления на Россию на постсоветском пространстве как начался, так и заканчился в Грузии. Бархатный проамериканский переворот 2003-го года, названный «революцией роз» дал старт цепи «цветных революций» в СНГ, реализованных по одному сценарию, на американские деньги и под американским руководством. Закончился этот период пятидневной августовской войной 2008-го года (или «Войной 08.08.08»), в ходе которой проамериканский грузинский режим потерпел унизительное поражение, а грузинская армия перестала существовать. На самом деле это унизительное поражение потерпел не только и даже не столько Тбилиси, сколько Вашингтон, который не сумел ни защитить своего союзника, ни обеспечить ему способность самостоятельно противостоять России на Кавказе. При этом надо понимать, что вооруженные силы, задействованные в конфликте Москвой и Тбилиси, были сопоставимыми. Россия, безусловно, имела превосходство, но оно не было абсолютным и подавляющим, таким, которое могло бы объяснить исчезновение с поля боя грузинской армии в считанные часы.
Отказ России от введения войск в Тбилиси и свержения Саакашвили стал еще одной пощечиной Вашингтону. Весь мир видел, что Москва могла это сделать, но не захотела. Причем этому есть совершенно практическое объяснение – установление в это время пророссийского режима в Тбилиси было невозможно. В стране не было соответствующих организованных политических сил. А власть, держащаяся на российских штыках, потребовала бы неоправданно большого расхода ресурсов (военных, экономических, финансовых, дипломатических, политических). При этом, все равно радикальным русофобам была бы обеспечена общественная (внутри страны) и международная поддержка, как «законной власти оккупированной страны».
А так Саакашвили, которого разгромили, но не стали добивать, до конца своей каденции оказался связанным конфликтом с внутренней оппозицией и перестал быть серьезным фактором политической игры в Закавказье.
– Давай вернемся в наши палестины.
– Обращение к опыту и последствиям цветных революций важен для понимания того, почему в Москве сделали вывод о том, что так называемая многовекторность постсоветских режимов не может гарантировать России необходимый уровень их лояльности. Никакие совместные экономические проекты, даже преференции за счет российского бюджета, даже полная зависимость от российского рынка, не удерживают русофобские, так называемые евро-атлантические, силы от проведения антироссийской политики, в тех случаях, когда им удается прийти к власти. А их приход к власти становится неизбежен в тот момент, когда Брюссель и Вашингтон оказываются в состоянии сконцентрировать достаточное количество ресурсов для нового наступления на постсоветском пространстве. Альтернативой добровольной сдаче власти постсоветским «оранжевым» является только гражданская война, поскольку «оранжевые» к кровопролитию готовы, и остановить их может только превосходящая сила, готовая не задумываясь лить их кровь.
Таким образом, нарушение Вашингтоном баланса многовекторности на постсоветском пространстве в первой половине 2000-х привело к тому, что после вытеснения отсюда США, многовекторность перестала устраивать и Россию. Режимы, изъявившие готовность стать американскими клиентами теперь не могут рассчитывать на равноправные взаимоотношения с Москвой и должны выбирать между согласием на мягкий (пока) протекторат России и неизбежным быстрым экономическим крахом, столь же неизбежно ведущим и к краху политическому. Практически все постсоветские режимы (в том числе и успевшие вступить в НАТО и ЕС), не согласные отчетливо признать российское лидерство, находятся в той или иной степени системного кризиса, который не может кончиться иначе, чем более или менее быстрый крах государственности. Гарантии территориальной целостности и условной государственной независимости на территории СНГ сегодня исходят только из России. Это уже, кстати, начали понимать и в окрестностях бывшего СССР. В частности, в Финляндии недавно депутат финского парламента от партии «Истинных финнов» Юхо Эерола предложил создать между Финляндией и Россией стратегический военный союз, как гарантию финской независимости. Русофильские тенденции нарастают и в Прибалтике. В общем, на постсоветском пространстве русофильство – восходящий тренд (хоть пока и недостаточно устойчивый, но в целом на сегодня безальтернативный, поскольку евро-атлантический тренд теперь нисходящий, а иных не наблюдается).
Таким образом, трехлетние попытки Януковича реанимировать политику Кучмы (которая таки позволяла Украине получать преференции и на Западе, и на Востоке, не беря на себя никаких обязательств), предпринимались в условиях отказа всех главных партнеров Украины на мировой арене данную «многовекторность» воспринимать.
– А что же не устраивает здесь западных «партнеров», если Украина проводит ту же политику, даже не получая преференций?
– Как я уже говорил, США сочли украинскую многовекторность невыгодной для себя уже в начале 2000-х. Отсюда и «дело Гонгадзе» с «пленками Мельниченко», и «Украиной без Кучмы», и перевороты 2004-го и 2007-го годов, обеспечившие русофобскую пятилетку.
В свою очередь, после того, как США были вынуждены сконцентрировать остатки своих ресурсов в более важных для них точках глобального противостояния (в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Ближнем Востоке, в Латинской Америке) и закрыли свои проекты в СНГ (а ЕС оказался не в состоянии финансировать «клиентов»), усилившаяся Россия сочла что ее геополитические интересы могут быть защищены только в результате гарантированного доминирования, то есть, признания постсоветскими режимами России, в качестве старшего партнера. На этих условиях, Москва была согласна временно стабилизировать существующие элиты (с одновременным началом их медленной эволюционной замены), гарантировать сохранность приобретенных капиталов (с возможным выкупом стратегических активов по рыночной цене, как в случае с Абрамовичем), а также обеспечить внешнеполитический и военный зонтик.
В РФ прекрасно понимают, что постсоветским режимам приходится выбирать между признанием своего замаскированного вассалитета в отношении Москвы и стремительно приближающимся крахом. Поэтому российское руководство не собирается и не собиралось идти в данном вопросе на уступки.
На сегодня ни Запад, ни Россия не согласны играть с Украиной в многовекторность. Запад – на основании былого могущества, а Россия – на основании своего растущего влияния требуют однозначно определиться. Потому-то отказ украинского руководства от выполнения данного требования, и ведет к его изоляции. В конечном итоге, Москва, Брюссель и Вашингтон, потеряв надежду на то, что действующего украинского президента удастся убедить сделать выбор, заняли позицию ожидания смены власти.
– И на чьей стороне время?
– ЕС и США считают, что им выгодно ждать, поскольку на следующем политическом витке к власти вновь должны прийти русофобы. Янукович и ПР на глазах слабеют, а альтернативы им на русофильском фланге нет (и они же делают все, чтобы не ее появилось).
Россию ожидание также устраивает, поскольку, отказываясь от выбора в пользу Таможенного союза, украинская власть настолько быстро и эффективно разрушает экономический потенциал Украины, что гарантированно оставит преемникам государство, находящееся в состоянии перманентного банкротства. Гипотетически пришедшие к власти после Януковича русофобы окажутся в состоянии того же выбора: либо в Таможенный союз, либо в гражданскую войну. Только у них уже не будет нескольких лет на раздумья. Шанс на то, что придя к власти, действующая оппозиция осознает всю глубину кризиса и резко сменит свои «евроинтеграционные» приоритеты, исчезающее мал. Но, с того момента, как оппозиция придет к власти, состояние продолжающегося кризиса будет компрометировать уже не пророссийские силы (к которым без должных на то оснований относят Партию регионов), а русофобские. Поскольку же очередной политический виток будет коротким (продолжительность не в годы, а в месяцы), возможность перехода власти на всей территории страны или на ее большей части в руки реально пророссийских сил в течение краткого промежутка времени «после Януковича» будет высока. Русофобское правление может продлиться не более года, а в его фашистском варианте и того меньше. Более того, Украину после русофобов, скорее всего, нужно будет принимать уже не в Таможенный союз, а прямо в Россию. Степень экономического краха просто не позволит ей восстановиться в качестве самостоятельного государства, а разрыв на фашистский Запад и пророссийский Восток ликвидирует возможность установления в Киеве без внешней поддержки, какой бы то ни было суверенной власти, признаваемой на всей территории страны.
– То есть, речь об Украине, как государстве идти уже не будет?
– Единственный способ спасения украинской государственности – прорыв внешнеполитической изоляции ценой отказа от многовекторности. Только такой прорыв может дать необходимые ресурсы для стабилизации и начала поэтапного реформирования изжившей себя системы.
– Не следует ли отсюда, что выбор западного вектора также спасает государство как таковое? Но, ведь выполнение условий договора о ЗСТ с ЕС сулит такое падение экономики, при котором социальный взрыв неизбежно перерастет в разрыв. Разрыв Украины.
– Прорыв на западном направлении невозможен. Эта невозможность объясняется тем, что в Брюсселе и Вашингтоне давно решили, что с Партией регионов дело иметь нецелесообразно. Там делают ставку на приход к власти оппозиции. При этом не важно сумеет ли оппозиция надолго удержаться у власти (разве что, чудом) или быстро потеряет ее. Поскольку Европа не может интегрировать Украину, последняя будет рано или поздно интегрирована Россией. Поэтому чем слабее и будет разрушенное украинское государство, тем больше российских ресурсов окажется связанным при восстановлении на этих территориях нормальной среды обитания миллионов людей, тем меньше немедленных бонусов получит Россия от такой интеграции, тем выше будут ее финансовые, экономические, политические, дипломатические и военные издержки. Поэтому Запад не заинтересован в достижении взаимопонимания с Януковичем. Если украинская власть выполнит все требования Брюсселя – будут выдвинуты новые и так до бесконечности. Кроме того, зачем подписывать соглашения, если требования и так выполняются.
Очевидно, что прорыв возможен только на российском направлении и достигается он простым стартом процедуры вступления в Таможенный союз. Более того, этот прорыв, как это ни парадоксально, обеспечивает одновременный прорыв и на европейском направлении. Европейским союзом руководят реалисты и они понимают, что Россия достаточно сильна, чтобы не допустить падения украинской власти, принявшей на себя обязательство ввести страну в Таможенный союз и давшей старт этому процессу.
Начало процедуры вступления в ТС продемонстрирует европейской бюрократии, что, при минимальной технологичности, Янукович гарантированно будет переизбран Президентом Украины в 2015-м году. А значит с ним придется иметь дело еще, как минимум, пять лет. То есть, надо будет выстраивать полуразрушенные отношения заново.
Таким образом, Таможенный союз является тем полем, занятие которого обеспечивает украинскому государству достаточно быстрое и относительно безболезненное решение всех проблем, включая эволюционную смены элиты, восстанавливает позиции Киева, как второстепенного, но существенного игрока в европейской партии. Все это происходит за счет некоторого ограничения суверенитета, особенно в вопросах внешнеполитических, а также за счет блокирования для элиты возможности дальнейшего бесконтрольного грабежа страны. Но надо признать, что грабить уже почти нечего, а альтернативой добровольному ограничению суверенитета является его полная утрата.
http://glagol.in.ua/2013/04/01/esli-v-2009-m-mir-ignoriroval-neadekvata-yushhenko-to-segodnya-vsyu-ukrainu-rostislav-ishhenko/
